«Цель утрачена – и сил как не бывало»

Если ответ будет давать экономист… Тут, однако, надо не упустить необходимость уточнений, поскольку экономисты отличаются друг от друга не только своими личностными характеристиками и предпочтениями, а самим предметом, называемым одним и тем же словом. Это у самых разных физиков есть одна на всех большая развивающаяся физика, у экономистов же повеселее: у каждого свои представления о том, что такое экономика, в чем ее назначение и предмет исследования, что является объектом ее управления, каковы цели этого управления и чему/кому они должны быть подчинены. Поэтому услышать ответ экономической науки на вопрос о «месте России в мире» никак невозможно, а вот ответы разных экономистов порадуют (скорее, удручат) разнообразием. И будут среди них захватывающие своей поэтической смелостью разговоры о геоэкономике и эффективном месте России в мировом разделении труда, о ее доле в «мировом доходе». Будут кажущиеся прагматичными рекомендации по слиянию/поглощению – хоть предприятий, хоть отраслей, хоть стран и народов – во имя устойчивой экономической эффективности в определенной сфере. Будут не просто мнения, а проекты по утверждению России в качестве выгодного экономически моста между А и Б, будут смотрящиеся вершинами человеческого ума, постигшего тайны мироздания, теории самых разных «циклов», которым, как смене времен года, подчинено развитие стран и народов, будут остросюжетные боевики о роли и сложном устройстве мировых финансов… Всего не перечислить, сюжетов хватит на много поколений исследователей и авантюристов, политических диверсантов и наивных глупцов. Экономика – как сумма накопленных знаний, умений и страстей, – несомненно, «сильнее, чем “Фауст” Гете».

Если ответ будет давать политик, то он, конечно, постарается сделать его эмоционально доходчивым – и оттого кажущимся понятным, но при этом вполне бессмысленным, как плакат-призыв. Политик постарается скрыть свои намерения или их отсутствие ссылками на историков, деятелей культуры, «простых тружеников», ну и, разумеется, экономистов. По своей общечеловеческой функции политик должен быть синтезатором, интегратором всех устремлений и чаяний. Он должен обладать целостным виˆдением и прокладывать надежный и точный путь к целям, осознаваемым как общие для тех, от имени которых и по поручению которых он и может считаться политиком. На деле так бывает редко.

Из всех упомянутых и еще большего количества неупомянутых аспектов поиска «места России в мире» есть вопрос о надлежащем взаимодействии России с другими странами. Взаимодействие может считаться надлежащим по разным основаниям. Если Россия (в лице тех, которые на данном этапе осуществляют функции стратегов) знает, чего она хочет, то выбор альянсов, их глубина определяются мерой соответствия этого взаимодействия осознанным целям. Если же в роли субъектов российской истории в силу «игры природы» оказались те, которые не осознают общих для всех целей или воспринимают в качестве таковых некие собственные интенции, то выбор и оценка альянсов и расхождений будут самыми неожиданными.

Когда основные цели сменяющих друг друга персон, влияющих на исторический выбор народа, сводятся к маскировке примитивных инстинктов алчных обывателей, к приданию им вида «научно обоснованных» или «исторически неизбежных», или еще как-то оправданных «стратегий во имя общего блага», ситуация становится ясной. Указанные выше действия и бездействия будут служить все тем же примитивным инстинктам алчных обывателей, рассевшихся по разным социальным стратам, ячейкам и уровням.

В последние два десятилетия возникла новая, ранее немыслимая постановка вопроса о взаимодействии России с другими странами. На языке вульгарном он звучала бы, например, так: «Под кого лечь?» На языке политкорректном эту мысль можно выразить иначе: с кем России вступать в объединения, коалиции, альянсы, чтобы… А вот тут вопрос снова раздваивается и разветвляется дальше. Чтобы – что? И здесь мы усматриваем набор не совпадающих друг с другом и с подлинными намерениями игроков целей.

Есть некий общий образ, общее размышление – как бы очевидное, а потому пригодное для действий без тщательных обоснований: надо быть большим и сильным, чтобы тебя не сожрали, не поработили. А стать большим и сильным можно, просто объединившись с тем, кто сам по себе большой и сильный и кому за это покровительство можно отдать что-то, что ему нужно. Однако, как писал Макиавелли, «неистинна та победа, которая добыта чужим оружием». Это путь, на котором более чем вероятно исчезновение, ассимиляция, растворение, диссоциация и т.п. народов России. Так, вся мощь и сила США принадлежат в том числе и членам племени уалапай, живущим в резервациях возле Гранд Каньона в Аризоне, что позволяет им, не опасаясь нападения на них – скажем, могикан или испанцев, – не беспокоясь о неучастии их народа в развитии очередного технологического уклада, просто пользоваться его благами и обслуживать туристов на Небесной тропе. Так, оставшиеся в живых тысяча с небольшим индейцев являются частью гигантского целого, бесспорного планетарного лидера – Соединенных Штатов. Можно и нам попробовать пристроиться к такому счастью.

В экспертном пространстве предложено множество альянсов России с другими странами и регионами – альянсов, иногда называемых векторами развития: «европейский вектор», «тихоокеанский вектор» и тому подобное. В основе этих подходов лежат представления о «центрах силы», или «полюсах». Такие «полюса» оцениваются с военно-политической, экономической и прочих точек зрения. В большинстве подобных сценариев роль России в проектируемых для нее блоках видится в лучшем случае равной, в большинстве случаев – ролью младшего партнера, причем чаще всего на условиях и по модели нероссийской стороны. Есть, однако, сценарии, в которых Россия рассматривается как самостоятельный центр сборки устойчивого военно-политического и финансово-экономического конгломерата стран и народов – конгломерата, играющего самостоятельную роль в мировом процессе, вступающего в равноправные отношения с другими «центрами силы». Важно отличать базисы подобной сборки и как следствие возможный состав альянса. Базисами сборки бывают:

• этнический («славянское единство»);
• религиозный («православная цивилизация», «союз авраамических религий», «исламский мир»);
• ценностно-социологический («социальное государство», «коллективистский мир»);
• идеологический («демократический выбор», «социалистический выбор»);
• экономический («геоэкономисты», «финансисты», «энергетики» и др.);
• географо-климатический («мостовики-транспортники», «союз отрицательной изотермы января»);
• метафизический («философохозяйственники», «небополитики», «циклисты»).

И еще ряд базисов, сочетающих в себе различные подходы, в частности, такие проекты, как «Красная империя» и «СССР-2.0».

В еще одной группе предлагаемых сценариев рассматриваются варианты большей или меньшей степени автаркии с опорой на собственные силы. Существуют и вполне экзотические идеи мистического ухода общества как целого в иную реальность, своего рода общенациональный эскапизм. Есть, наконец, сценарии, рассматривающие варианты распада России. При этом в одних сценариях распад видится как благо, как цель, в других – как неотвратимое несчастье. Благом распад считают «уменьшительные националисты», стремящиеся «сбросить балласт» и зажить, «как нормальное европейское государство». К распаду призывают также сепаратисты разных сортов.