Menu

Чувства добрые

Рейтинг:  5 / 5

Звезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активнаЗвезда активна
 

Альманах «Развитие и экономика», №6, июнь 2013

И чувства добрые я лирой пробуждал…
Александр Пушкин

Чувства добрые» есть и ценности сами по себе, и цель разумной деятельности. Пушкин понимал это, понимали это и многие поколения русских людей, стремившихся устранить из жизни тех, которые пробуждают «чувства злые», или хотя бы их урезонить. «Чувства злые» – это алчность, жадность, зависть, эгоистичность, лживость, ненависть. Это незащищенность, безнадежность, разочарование, недоверие, отчаяние, высокомерие. Мы, к сожалению, часто бываем погружены в агрессивно-токсичную информационную среду, разъедающую чувства добрые и стимулирующую чувства злые. Задаваемая нам посредством СМИ «повестка дня», сформулированная в выпусках новостей, обладает дестабилизирующим, деструктивным воздействием. Ни одно несчастье, ни одна катастрофа, ни одно преступление не будет пропущено, поскольку именно они являются «информационным поводом», привлекающим внимание зрителей, а следовательно, фактором, повышающим рейтинг и доходы. Доходы, конечно, представляются сегодня целью более важной, нежели «чувства добрые». Однако не доходы телевизионщиков и газетчиков вызывают опасение и неприятие. Опасение вызывают внедряемые посредством СМИ социальные ценности и цели, «разрыхление» общественного сознания, модификация мировоззренческой матрицы социума, ведущая к угашению все еще не истребленного стремления к социальной справедливости.

Справедливость – это прежде всего чувство. Оно либо удовлетворено, либо нет. Хищный проект глобализации, в частности, это и предполагает: вытравить чувство социальной справедливости, а его носителей извести, как вредных насекомых, снижающих продуктивность. В глобальном экономизме нет места сантиментам, это даже не бой без правил, это подлость и алчность, обретшие институциональную форму. Понимание этого должно побуждать к твердому сопротивлению, а не к одним лишь эмоциональным рефлексиям. «Враги внешние» упорно-агрессивны, но понятны, их действия ожидаемы, как поведение кровососущих, а поэтому и не так оскорбительны, как действия своих собственных «врагов внутренних». От «своих» же терпеть всегда труднее, тем более что терпеть-то как раз ни в коем случае нельзя.

Экономизм – как опора политической стратегии – пробуждает много злых чувств, более того, он кладет их в основу того поведения человека, которое считает надлежащим, единственно верным. В России же всегда почиталось служение: служение «царю и Отечеству», «Родине», «делу просвещения», «строительству социализма»… «Служу Советскому Союзу!», «Служу Российской Федерации!» – чеканные формулы смысла деятельности военно-служащих. Стремление служить высоким целям, искать идеал свойственно большинству граждан. До сих пор в глубине наших сердец живы, хотя и глубоко запрятались, чувства чести, долга, братства и взаимопомощи. Они готовы пробудиться, если их позовут к общему делу, к общим целям, готовы вновь продемонстрировать огромную мощь добра, его неиссякаемый запас энергии, способной творить чудеса. Зовут нас, однако, все время не туда, и нелегко обрести ориентиры в мутной смеси идей и идеологий.

Информационное пространство, в которое мы погружены посредством всех видов СМИ, и есть та самая идеология, которой у нас якобы нет. Правильнее, конечно, говорить о множественности идеологий, подпитывающихся из разных сегментов СМИ, проповедующих разные ценности, дающих разные поведенческие установки. Некоторые из этих направлений воздействия на общественное сознание вызывают особое опасение. Коснемся двух из них – экономики и истории, – оставляя на потом, быть может, важнейшее информационное пространство – пространство культуры.

То, что в телевизионных новостях преподносится в рубрике «экономика», трудно охарактеризовать иначе, нежели преступным убожеством. Несколько раз в день по всем телеканалам многомиллионной аудитории сообщается о динамике биржевых индексов. Зачем это делается? Ведь практически никто из слушающих не знает, что именно измеряют индексы Доу-Джонса или NASDAQ. А те, которые знают и для которых это имеет практическое значение – биржевые спекулянты, – получают эту информацию из других источников. Важно было бы знать каждому, что никакая информация о динамике биржевых индексов не имеет отношения к реальной экономике: деньги, вращающиеся на мировых биржах, практически никак не связаны ни с производством, ни с торговлей, ни со сферой услуг. В реальной экономике вращаются и ее обслуживают совсем другие, причем гораздо меньшие, деньги. Биржевые индексы, да и вообще вся деятельность бирж – дымовая завеса, ложная цель, ненужная мусорная информация, спам. А делается это – да еще на идиотском жаргоне («Токийская биржа закрылась разнонаправлено», «индексы позеленели» и т.п.) – для формирования малограмотной толпы и выработки у нее неких условных рефлексов. Подменив совершенно необходимые для граждан сведения об экономической, хозяйственной жизни страны бессмысленной болтовней об индексах и курсах валют, их напрочь выводят из сферы какого бы то ни было влияния на выработку политики. Эти псевдоэкономические новости – прямое убийство всякой демократии, любых попыток народовластия. Гражданина, который совершенно не способен судить о том, много или мало промышленной и сельскохозяйственной продукции производится в стране, много или мало ее ввозится или вывозится, можно, совершенно ничего не опасаясь, призывать к «строительству гражданского общества» – еще одной химеры, уводящей далеко в сторону от дороги к управлению собственной судьбой.

Нет, не формируют «чувства добрые» по отношению к своей стране наши экономические новости. Чтобы их формировать, чтобы вовлекать граждан в развитие страны, надо в массовых СМИ давать информацию об экономических процессах, измеряемых в натуральных показателях, ибо только они понятны и воспринимаемы каждым гражданином на уровне житейской логики и здравого смысла. И неустанно говорить о целях и результатах, к которым ведут те или иные экономические процессы.

Общественному сознанию навязываются и ложные исторические ориентиры в отношении как собственной истории, так и истории других стран и народов. Из отечественной истории изымаются, затушевываются или «надлежащим образом» интерпретируются ее достижения, ее гордость, формируется бесконечное полотно из тиранов и палачей на фоне рабски покорного недоразвитого народа. Европейская же история предстает как пиршество достижений, как череда гениев, творящих в единении и во благо талантливых, трудолюбивых и умелых народов. Торжественная поступь прогресса прерывается лишь для преодоления зла, исходящего, как правило, «не из Европы»: разного рода варваров, диких восточных племен и деспотий.

Обе крайности являются пропагандистской ложью, живущей, однако, в массовом сознании, и жизнь этих весьма действенных мифов поддерживается с завидным упорством.

Следует бороться за собственную историю, формировать позитивный образ исторического пути народа и не оставлять без внимания любые попытки представить свою историю как историю вечного позора. Нельзя равнодушно спускать заявления типа «Сталин хуже Гитлера» – от кого бы они ни исходили, ибо не об Иосифе и Адольфе идет речь, а о русском народе и его великом подвиге. И не одного лишь подвига хотят лишить народ, а способности противостоять злу. Перефразируя Зиновьева, можно сказать, что метят в Сталина, а попадают в Россию, – это про тех, которые не понимают, что творят. Большинство же агитаторов-передовиков метят именно в Россию, используя для ее ослабления и последующей диссоциации разные имена и факты из ее истории, интерпретируя их в нужном свете.

Телевизионные посиделки с артистами и режиссерами напоминают бесконечные выступления политкаторжан перед пионерами с рассказами об ужасах того, что они пережили при проклятом царизме. Несмотря на очевидное изобилие наград и званий, полученных в советское время, несмотря на более чем благополучную жизнь, несмотря на всенародную любовь, признание, они, как китайские куклы-болванчики, чуть тронь, начинают качать головками и всплес­кивать лапками: ой, при царизме – пардон, при социализме – было так плохо, все до одного фильмы запрещали, никакие роли не давали сыграть, все сценарии подвергались безжалостной цензуре, никого не допускали на телеэкраны и на радио! Как же им хочется побыть жертвами тоталитарного режима – «продлись, продлись, очарованье!» – вдруг за это пресмыкательство еще что-нибудь дадут? Как же быстро позабыт контрпродуктивный опыт коммунистической пропаганды, рисовавшей жуткие образы «царизма» и «поповщины» дореволюционного периода, формировавшей образ «тюрьмы народов». К чему привела эта агитация и пропаганда? К полному краху. А мы хотим не краха, а расцвета, свободного развития каждого, всеобщего блага. Это желание – само по себе уже есть идеологический вектор. Идеология – порой трудноуловимая, но влиятельная, действенная реальность.