«Цель утрачена – и сил как не бывало»

То ли это свойство обеспечило способность русского народа жить в устойчивом симбиозе с другими народами, то ли длительный процесс научения жизни в тесном взаимопереплетении породил это свойство, но факт налицо. Многонациональная, многоконфессиональная и – добавим – обязательно политически и ценностно плюралистичная общественная среда повторяется из века в век, примеряя на себя различные политико-экономические системы. Важный вывод состоит в том, что по-другому, в статусе мононациональном, монорелигиозном, политически единообразном и т.д., народ русский существовать не может и не хочет. Не должен хотеть!

Самоидентификация (и внешняя идентификация) русского народа должна опираться не на один лишь этногенетический компонент, как у многих других народов. И не на один лишь религиозный компонент, что пытались ранее и пробуют сейчас сделать некоторые ревнители судьбы русских: «Быть русским – значит быть православным». Мало того, что у нас есть мусульмане и приверженцы многих иных религий, – огромная масса русских, и прежде, и сейчас живущих и творящих вне конфессиональной, православной среды, считающих себя неверующими, – тоже, несомненно, русские. Многие в связи с этим предлагают использовать слово «россияне» вместо «русские»: войдет ли это в плоть живого языка, приживется ли это словоупотребление, не нанося никому обид и ожесточений, – время покажет. Идентификатор русских лежит в сфере культуры, социальной психологии, в системе неких опорных, базовых ценностей и смыслов. Их надо искать, выявлять, формулировать, обсуждать, осмыслять – не останавливаясь ни на один день: это вечный динамический процесс саморефлексии. И в этом еще одно отличие русских: мы все время саморефлексируем. Нам это необходимо, без этого мы превратимся в нечто иное. Но нас не надо вгонять в простые статичные рамки – пусть даже и кажущиеся привлекательными – «тяга к коллективизму», «…к справедливости», «…к духовности», «…к нестяжательству» и проч. В нас есть всё это и всё иное. Мы – народ, содержащий в себе и индивидуализм, и коллективизм, и рациональное, и метафизическое: «Нам внятно всё: и острый галльский смысл, и сумрачный германский гений». Мы во все времена могли и Богу молиться, и отрицать Его, и изобретать, и сочинять, и воевать, и разрушать, и строить… Мы – народ-система, целостный народ, «многофункциональный». Формировать «евразийский народ» или попросту быть им – наш естественный путь, имевший в прошлом немало достижений, в том числе в форме «советского народа». Нужно при этом вдумчиво сравнивать себя с другими народами, реализующими свое предназначение в форме национального государства, или в форме международной финансовой корпорации, или в форме военно-политической транснациональной системы и пр. Они живут так, мы – иначе. Мы – другие, у нас своя форма и своя суть. Нужно, однако, хорошо знать повадки всех живущих в «мировых джунглях» и выработать адекватную линию поведения в конкурентном естественном отборе.

Важнейшим из вопросов самопознания народа является вопрос о его этической системе и ее корнях. Распространенный, но упрощенный до степени, близкой к ошибочности, взгляд на этику нашего народа отождествляет ее с христианской. Несомненно, христианство, а именно – православие, есть одна из самых важных, древних и устойчивых плит в основании национальной этической системы, но есть в ней и ислам, и светский гуманизм. Сегодня мы, к сожалению, больше думаем, говорим и проецируем в политическую жизнь существующие между этими «плитами» напряжения и различия, уделяя критически мало внимания той несомненной общности, которая только и может обеспечить национальное единство и целостность государства. Задача состоит в том, чтобы от этих корней произрастало общее могучее древо, а не несколько отдельно стоящих деревьев. Интеллектуальный и духовный сепаратизм опаснее своего следствия – политического сепаратизма.

Глубинные, находящиеся на уровне общественного подсознания нравственные оценки социальных явлений преобразуются в такие категории, как совесть и справедливость. Народное самосознание все явления оценивает с позиций: «по совести» – или нет, «по правде» – или нет. В этом важная отличительная особенность нашего многоликого народа. На пропагандистский обман и подкуп, на волю собственных низменных страстей отдается лишь небольшая часть народа. В массе своей, в своем «коллективном бессознательном» народ десятилетиями помнит несправедливость. И эта память, как рана на коллективной совести, болит и дает о себе знать до тех пор, пока не наступит утешение.

Фундаментально важным примером и источником наших эмоциональных и рациональных представлений о справедливости и их сложной динамике может быть вопрос о собственности. Собственностью можно овладевать как «по справедливости», так и иначе. Когда в 1917-м и в последующие годы осуществлялся отъем собственности под лозунгом «экспроприация экспроприаторов», с точки зрения многих людей это ощущалось и осознавалось как справедливое деяние, с точки зрения других – как преступление. В отношении, скажем, собственности на землю большинство населения считало естественным и справедливым, чтобы земля была «общей», также воспринимался как справедливый принцип, что «земля должна принадлежать тому, кто на ней трудится». Те, у которых собственность отнимали, с этими доводами не соглашались, в том числе и потому, что они свою собственность приобрели не в результате грабежа, а по наследству или на честно заработанные деньги. Нельзя забыть и формы, в которых осуществлялся передел собственности, – беззакония, убийства, изгнания… Время и пропаганда притупляли боль народа. Притупляли и обиду тех, которые собственности лишились, и совесть тех, которые совершали неправедные деяния. Основным утешителем было то, что новая, доселе неизвестная человечеству форма собственности – «общенародная» – несла в себе ядро справедливости. Не сделали, однако, важного шага по пути к утешению: не была дана нравственная оценка свершившегося, которая исходила бы не от «победителей» или «побежденных», не от «красных» или «белых», а от народа, преодолевшего этот раскол и осознавшего как общую трагедию, так и общие высокие цели. Но этого не произошло. Условно «красные» сгинули без покаяния. История не дала им этого шанса. А вместо примирения некогда экспроприированную, но затем «очищенную» в горниле «общенародного» существования собственность захватили и присвоили себе люди, не отягощенные вообще никакой моралью, но охваченные дьявольской алчностью. В мировую историю это вошло под названиями «перестройка» и «приватизация». Так, вместо исцеления и утешения на одну нравственную рану народа наложилась другая. И не будет исцеления и развития страны, покуда эта черная дыра нашей общей совести не окажется устраненной. И если «пересмотра приватизации не будет» – хотя бы нравственного, – не будет вообще ничего хорошего, страна будет корчиться в муках, все проекты не будут получаться, все благие помыслы станут оборачиваться или фарсом, или трагедией. Считая именно этот вопрос ключевым, выскажемся, однако, и в связи с другими частными вопросами, которые должны стоять в плане работ по спасению и развитию России, в том числе и в связи с формированием целостного «евразийского пространства».

На теоретическом уровне необходим существенный прорыв в научном познании того, что происходило в последние десятилетия в стране и в мире. Необходима и выработка научно-обоснованного виˆ­де­ния, плана жизнеустройства России в будущем. Мы пришли к тому состоянию наших знаний об обществе и человеке, когда необходимость уточнения старых понятий и разработка новых жизненно важна. Так, самая сильная во всей мировой истории политическая партия – КПСС – исчезла, почти мгновенно вновь превратилась в марксов «призрак коммунизма», в том числе и потому, что продолжала безотчетно цепляться за омертвевшие слова. К несчастью, мы, наш «политический класс» по-прежнему оперируем понятиями, содержание которых уже не отвечает изменившемуся миру. Среди них такие употребительные термины, как «рынок», «демократия», «социализм», «капитализм», «права человека», «свобода», «справедливость», «гражданское общество», «экономика», «гуманизм», «успех», «экономический рост», «инвестиции» и многие другие. Расплывчатость и многосмысленность этих понятий приводят к дезориентации общества, внимающего словам политических агитаторов и авантюристов. Сформирована самая настоящая мутная вода общественного сознания, лишившегося языка описания реального мира.