Развитие – это созидание культуры

Подчеркнем глубину, важность и точность этих формулировок Ракитова-ученого. Однако он в тот период времени был не только академическим исследователем, но и политическим идеологом. Будучи человеком с трагической судьбой, индивидуальными психологическими комплексами, незаурядной волей, обидами, страстями, человеком, вовлеченным в практическую политику периода кардинальной, безжалостной и мстительной ломки государства и формирования парадигмы его последующего существования, Ракитов выпрыгнул из себя-ученого и облачился в себя-политика. Поэтому ясно увиденная и точно определенная им роль культурного ядра позволила ему указать на него как на жизненно важный центр страны и народа, сломав или существенно трансформировав который, можно убить цивилизацию, прежде бывшую «неправильной». Можно устранить ее защитный пояс, можно превратить остатки культурного ядра в материал для формирования нового народа, новой страны, способной воспринять ту цивилизацию, которую Ракитов и реформаторы считают «правильной». Этот процесс был начат, и он продолжается до сих пор. Его научное обеспечение последовательно пополняется в устойчивом потоке статей и монографий авторов либерально-демократического направления, в которых рассматривается социокультурная динамика. При этом авторы, анализируя такие характеристики русского народа, как менталитет, национальная психология, традиционные ценности и пр., соотносят их с возможностью трансформации, при которой народ сможет жить и работать в пространстве иных – чуждых большинству народа, но близких авторам – ценностей. Вот, например, несколько ключевых мыслей из выступления Игоря Яковенко на заседании фонда «Либеральная миссия» (руководитель Евгений Ясин), посвященном теме «Ментальность и модернизация» от 10 октября 2011 года:

• Ментальность – не то, что мы думаем, а то, как мы думаем и чувствуем. Она задает способы переживания мира, его осмысления и действия человека в этом мире. Иными словами ментальность задает стратегию человеческого бытия. Она не сводима к осознанному – нормам, правилам и вообще к лежащему на поверхности уровню дискурса культуры. Это метаязык культуры и человеческого сознания.
• Модернизация предполагает кардинальные изменения в социальных отношениях, в сознании и культуре общества. Любая культура, а традиционная культура в особенности, противостоит изменениям и трансформациям. Ибо эти изменения отрицают традицию.
• Главная составляющая модернизации связана с изменениями в психике и сознании человека.
• Для того чтобы работать с ментальными комплексами, прежде всего надо знать их природу. Понимать, как формируются эти комплексы, как усваиваются входящим в мир человеком, что поддерживает их воспроизводство. А дальше остается воздействовать по всей цепи воспроизводства традиционной ментальности.
• Традиционная культура имеет свою систему ценностей и приоритетов. Ментальность эта складывалась в дотоварном крестьянском обществе, ориентированном на натуральное хозяйство. Она исходит из приоритета производства над обращением. Делать какие-то осязаемые вещи важнее, чем торговать и рассчитывать экономическую обоснованность труда. В результате формируется человек, для которого рынок – вещь экзистенциально чуждая и непонятная. По сообщениям греческих авторов, финикийцы с ранних лет приучали детей к торговле. Десятилетние мальчики вместе с отцами отправлялись в торговую экспедицию на кораблях, наблюдали, помогали, делали подсобную работу. В результате к 17-18 годам вырастали профессионалы, посвященные во все тонкости торговли. Так работает традиционная система включения подростков в мир рыночной экономики.
• Разрушить реакционно-романтическую парадигматику взгляда на историю, человека и общество необходимо.
• Надо раскрывать сущностную связь между частной собственностью, свободной торговлей и демократией. Подчеркивать, что это непременные условия возникновения феномена Античности и всей европейской цивилизации. Всё что я сказал выше – совершенно чуждо традиционно российскому взгляду на вещи. Однако это историко-культурный блок, формирующий ценностные основания экономического мышления и рыночного универсума. Если с самых ранних лет учить ребенка экономическому взгляду на мир, объяснять ему экономическую логику, двигавшую Александром Македонским и Чингисханом, учить его видеть мир через призму экономических интересов и обусловленностей, вырастет нормальный рыночный человек.

Иными словами российские реформы проводятся людьми, которые вовсе не собирались обеспечивать развитие путем применения наилучших технологий экономического, промышленного и культурного развития, внедряемых во имя улучшения жизни народа. Они осознанно внедряют парадигму, обеспечивающую превосходство властного меньшинства над большинством, которое не может существовать в предложенных условиях и по навязываемым правилам в силу своего устойчивого менталитета. Поэтому они стремятся не к народу «подобрать» наиболее эффективную парадигму его развития, а видоизменить народ под заимствованное у других народов жизненное устройство.

Истинная и фундаментальная цель проводимых в России с начала 90-х реформ свелась к изменению народа, его менталитета, поскольку с «этим народом» построить желанный реформаторам «новый мир» оказалось невозможно. Реформаторы видят, что трансформировать менталитет народа в достаточном качественном и количественном измерении не удается. Испробованы все методы, запущены все технологии промывания мозгов и перевоспитания, народ оторван от живительной силы производительного труда, закормлен дебилизирующей кино- и телепродукцией, ему преподнесена собственная история как история стыда, позора, жестокости и злобы, его будущее формируют как мещанский мирок среднего класса, допущенного в цивилизованный мир… Часть народа удалось «модифицировать»: они не только согласны, но и стремятся жить в обществе потребления, относясь к культуре как к продуктам в супермаркете, погружаясь в созерцание разного рода телевизионных конкурсов, на которые можно послать СМСку, голосуя за своего кумира. Процесс модификации менталитета, однако, натолкнулся на устойчивое сопротивление не просто существенной части народа, а его очевидного большинства, что подтверждают социологические опросы, выявляющие аксиологические приоритеты. К ужасу реформаторов светские советские ценности таинственным образом сочетались в душах народа с ценностями православия и сформировали явственное культурное ядро с прочным защитным поясом. Центральными нитями такого пояса являются и Победа в Великой Отечественной войне, и прежние достижения в образовании, науке, технике, культуре, которые народ помнит, гордится ими и хочет сберечь и эту гордость, и эту память для последующих поколений.

Как к этому относиться? Быть может, так и надо: тащить народ в «новое светлое будущее», даже если он сопротивляется и не понимает своего счастья? Сейчас не понимает, цепляется за отжившие ценности, а потом примет новое и станет таким же счастливым, свободным и богатым как… Как кто? Ну, скажем, как американцы – высший идеал либерально-демократической парадигмы. Ведь есть же на свете счастливые и свободные американцы, есть вполне комфортабельная страна – США, отчего бы и из России не соорудить такую же? Проектное моделирование подобного варианта будущего, вероятно, осуществлено: отечественная «экономическая наука» – по крайней мере, на уровне рекомендаций – пропагандирует именно это. Приверженцы такого проекта существенно влияют не только на экономическую стратегию России, но и на все остальные компоненты государственного управления. Похоже, на каком-то этапе им стало окончательно ясно, что для достижения результата необходимо заменить свыше ста миллионов неподходящих людей на подходящих. Вернее, заменить их менталитет на пригодный для «модернизации». Людей надо «переделать».

Нельзя сказать, что переделка человека под социальный проект есть нечто новое или невозможное. Это неоднократно было в истории человечества. В сущности, все мировые религии, распространяясь по странам и народам, осуществляли «переделку человека». Наиболее близкий и отчетливо памятный нам проект – строительство социализма в СССР, в ходе которого осуществлялась коренная модификация менталитета населения. Опуская оценку методов, которыми это делалось, признаем, что результат во многом был достигнут. «Новая историческая общность советский народ» – вовсе не пустой звук, а реальность, которую можно еще и сейчас измерить. Полученный опыт является важнейшим результатом, оплаченным невероятно высокой ценой. К сожалению, этот опыт и этот результат не исследованы и не востребованы. Мы можем лишь смутно догадываться о взаимодействии культурного и ценностного ядра народов СССР с советским культурно-ценностным ядром, предполагать степень их взаимопроникновения, восприимчивости и деформации. А это и есть важнейший вопрос, который надо знать досконально, а не смутно ощущать!

Распад СССР – это не только «крупнейшая геополитическая катастрофа» XX века, это чудовищная по своему цинизму нравственная катастрофа. Народы СССР действительно образовали «семью народов», их взаимоотношения на самом деле во многом отвечали формуле «человек человеку друг, товарищ и брат». Системных, охватывавших значительные слои населения чувств взаимной неприязни не было. Дезинтеграция Советского Союза на отдельные государства – это насильственный развод и распад семьи, члены которой любят друг друга, хотят и могут жить вместе, обогащая, поддерживая и возвышая каждый каждого, но, подчиняясь внешним злым силам, разрушают свой союз. Коллективный Яго оказался сильнее коллективного Отелло…

Жизнь, однако, продолжается. В материальном мире изменяется всё – это его фундаментальное, неотъемлемое свойство. Но в мире нематериальном, духовном – тоже изменяется всё, хотя бы в том смысле, что идет непрерывный процесс познания, накопления сведений о самих себе и окружающем мире. Жизненная мудрость состоит в том, чтобы чувствовать скорость и глубину необходимых для выживания и развития адаптационных перемен как в мире материальном, так и в сфере ценностей. Важно отыскать способ понимания того, какие изменения являются необходимыми, какие – достаточными, а какие – неприемлемыми (и по какой причине они именно такие). Подобное понимание позволило бы либо отказаться от стремления переделать сотню миллионов россиян под либерально-демократический проект, либо наслаждаться массовым энтузиазмом этих ста миллионов, охотно перетекающих в новое ментальное состояние. Но нет у реформаторов такого понимания и такой технологии. В то время как в действительности отмеченное понимание существует. И оно есть у каждого. Только это не то понимание, которое возникает, скажем, при изучении законов физики или устройства радиоприемника, то есть рациональное знание и понимание. Есть иной способ познания мира – эмоционально-чувственный. Мы им пользуемся и доверяем ему самые главные в жизни вещи: выбор спутника жизни, взаимодействие с детьми, со стариками, с Богом. Этим способом живут и существуют искусство и религия, этот способ обеспечивает этический, нравственный выбор. А сигнал, который мы воспринимаем, называется совесть. Социализированная совесть воспринимается нами как справедливость. Совесть и справедливость – фундаментальные сигналы, не замечать которые мы не можем и не хотим, это важнейшие регуляторы нашей жизни. Поступать по совести и по справедливости – это и есть то, что мы называем этическим выбором. Именно это – более или менее одинаково ощущаемое пространство справедливости – формирует связность культурно-ценностного ядра, его инфраструктурный остов.

Эксперимент по изменению культурного ядра, проводимый над народом российским в последнюю четверть века, содержал в себе непримиримое, разрушительное воздействие именно на этот остов, на механизм ощущения справедливости. Реформаторы требовали – и продолжают требовать – принять те этические нормы, которые ощущаются большинством народа как смертельные для их сокровенного ощущения бытия, для их души.

Нельзя не подчеркнуть и не порадоваться тому, что в самое последнее время в лексиконе Владимира Путина появилось понятие «национальный культурный код», причем в недвусмысленно позитивной и охранительной коннотации. Это, быть может, свидетельствует о стратегическом повороте, совершаемом главой государства: от сознательного и целенаправленного разрушения «культурного ядра» до опоры на традиционные ценности и «национальный культурный код».

В стратегии развития с опорой на традиционные ценности важно правильно определить тенденции естественных изменений «культурного ядра», являющихся внутренним откликом народа как саморазвивающейся системы на адаптацию к внешним воздействиям при сохранении стремления к устойчивым идеалам. Народ не просто готов к изменениям в сфере как материальной, так и духовной жизни, он стремится к этому, он жаждет развития всех своих потенциалов, он готов вобрать в себя и применить в жизни все лучшее, что придумано и создано в мире. Но при этом народ не готов поступиться своими представлениями о справедливости, о должном и надлежащем. Искусство и мудрость политика-стратега состоит в умении поддерживать баланс изменений и сохранений.

Не только в публицистике, но и в практической политике принято, к сожалению, впадать в крайности при оценке позиций оппонентов. Так, любые рассуждения о желательной динамике менталитета подозреваются в стремлении просто извести народ под корень, а всякие призывы к консерватизму и традиционализму объявляются мракобесием, возвратом к дикости, бесплодным поиском несуществующего «своего пути». Крайности не приносят большого вреда, если не забывать, что это – крайности, что это – гротеск, публицистический раж. Но вот в реальной практической политике крайности, выдаваемые за правильный путь, – вредны чрезвычайно.

Развитие страны – это созидание культуры. Созидание культуры – это управление культурой. Таким образом, принципиально новый подход к управлению развитием страны состоит в формировании культурной политики, содержащей и рождающей в самой себе цели и смыслы существования. Подчеркнем, что именно культура содержит в себе критерии, верификаторы социогуманитарных, политических и экономических технологий. То есть постановка стратегических целей развития и путей их достижения возможна только в сфере культуры. При этом культура должна перестать восприниматься в том примитивном чиновничьем смысле, который только и доступен чиновникам – как организация работы учреждений культуры. Управление культурой «сверху-вниз» должно быть изменено на следование за инвариантами «культурного ядра» как целеуказателями и одновременно рычагами управления.

Концептуальное ядро, которое должно стать базисом, основой для выработки культурной политики, должно включать в себя ценностный базис общества и образ будущего, к которому стремится страна и народ. В связи с этим ключевым звеном нового подхода является повышение роли и статуса культуры, духовно-нравственных ценностей при формировании стратегии и целей развития страны. Культура – как ценностная матрица смыслов существования страны и народов – является и целью, и средством. Государственная культурная политика, исходящая из этих принципов, приобретает новый уровень значимости и проникновения в самый широкий спектр ареалов государственного управления. Именно государственная культурная политика должна составлять основу идеологии развития.